Исходный текст
Гаврилов — вот кто не давал Синицыну покоя.
Память, не подвластная воле человека, сделала с Синицыным то, чего он боялся больше всего, — перебросила его в 1942 год.
Он стоял на часах у штаба, когда комбат, сибиряк с громовым басом, отдавал приказ командирам рот. И Синицын услышал, что батальон уходит, оставляя на высоте один взвод. Этот взвод должен сражаться до последнего патрона, но задержать фашистов хотя бы на три часа. Его, Синицына, взвод, второй взвод первой роты! И тогда с ним, безусым мальчишкой, случился солнечный удар. Жара стояла страшная, такие случаи бывали, и пострадавшего, облив водой, увезли на повозке. Потом по дивизии объявляли приказ генерала и салютовали павшим героям, больше суток отбивавшим атаки фашистов. И тут командир роты увидел рядового Синицына.
— Ты жив?!
Синицын сбивчиво объяснил, что у него был солнечный удар и поэтому…
— Поня-ятно, — протянул комроты и посмотрел на Синицына.
Никогда не забыть ему этого взгляда! С боями дошел до Берлина, честно заслужил два ордена, смыл никем не доказанную и никому не известную вину кровью, но этот взгляд долго преследовал его по ночам.
А теперь еще и Гаврилов.
Перед самым уходом «Визе» к нему подошел Гаврилов и, явно пересиливая себя, неприязненно буркнул: «Топливо подготовлено?»
Синицын, измученный бессонницей, падающий с ног от усталости, утвердительно кивнул. И Гаврилов ушел, не попрощавшись, словно жалея, что задал лишний и ненужный вопрос. Ибо само собой разумелось, что ни один начальник транспортного отряда не покинет Мирный, не подготовив своему сменщику зимнего топлива и техники. Ну, не было в истории экспедиций такого случая и не могло быть! Поэтому в заданном Гавриловым вопросе любой на месте Синицына услышал бы хорошо рассчитанную бестактность, желание обидеть и даже оскорбить недоверием.
Синицын точно помнил, что кивнул он утвердительно.
Но ведь зимнее топливо, как следует, он подготовить не успел! То есть подготовил, конечно, но для своего похода, который должен был состояться полярным летом. А Гаврилов пойдет не летом, а в мартовские морозы, и поэтому для его похода топливо следовало готовить особо. И работа чепуховая: добавить в цистерны с соляром нужную дозу керосина, побольше обычного, тогда никакой мороз не возьмет. Как он мог запамятовать!
Синицын чертыхнулся. Нужно немедленно бежать в радиорубку, узнать, вышел ли Гаврилов в поход. Если не вышел, сказать правду: извини, оплошал, забыл про топливо, добавь в соляр керосина. Если же Гаврилов в походе, поднять тревогу, вернуть поезд в Мирный, даже ценой потери нескольких дней, чтобы разбавить солярку.
Синицын начал одеваться, сочиняя в уме текст радиограммы, и остановился. Стоит ли поднимать панику, на скандал, проработку напрашиваться? Ну какие будут на трассе морозы? Градусов под шестьдесят, не больше, для таких температур и его солярка вполне сгодится.
Успокоив себя этой мыслью, Синицын снял с кронштейна графин с водой, протянул руку за стаканом и нащупал на столе коробочку. В полутьме прочитал: «люминал». И у Женьки нервишки на взводе… Сунул в рот две таблетки, запил водой, лег и забылся тяжелым сном.
Через три часа санно-гусеничный поезд Гаврилова ушел из Мирного на Восток.
В предложенном нам для анализа тексте советский писатель В. Санин поднимает проблему умения признавать свои ошибки.
Задумываясь об этом, автор пишет о рядовом Синицыне, по вине которого пострадал другой человек. Однажды он, находясь на фронте, забыл поменять топливо в технике, на которой его сослуживец Гаврилов должен был выйти в поход. Синицын понимал, что такая оплошность может стоить товарищу жизни, однако не хотел рассказывать остальным о том, что он допустил ошибку. Из-за этого начал придумывать различные отговорки, пытаясь убедить себя, что все будет хорошо, но все равно понимал, что это не так. В. Санин стремится донести до нас мысль о том, что неспособность признать свои ошибки может привести к последствиям, которые уже нельзя будет исправить. Также важен фрагмент, в котором автор пишет о том, что Синицын даже спустя года вспоминает тот злополучный день, в который по его вине пострадал Гаврилов. Писатель хочет показать нам, что людей, которые не способны вовремя признать собственные ошибки, на протяжении всей жизни может мучить совесть из-за их совершения.
Всем же текстом В. Санин хотел сказать, что неспособность человека признавать свои ошибки может навредить не только ему самому, но и окружающим его людям.
Я абсолютно согласна с его мнением. Часто те, кто не умеет признавать свои ошибки, из-за своего молчания портят отношения с дорогими им людьми.
Примером, подтверждающим мою точку зрения, может служить произведение “Чучело” советского писателя Владимира Железникова. Лена Бессольцева, героиня книги, взяла на себя вину своего друга Димы, из-за которого отменилась школьная поездка в Москву, после чего весь класс объявил девочке бойкот. Дима осознавал свою ошибку, но не хотел признаваться в ней своим одноклассникам, чтобы не слыть “предателем”. В итоге из-за его молчания пострадали и Лена, ставшая изгоем в школьном коллективе, и сам Дима, лишившийся верного и преданного друга. Автор стремится донести до нас мысль о том, что неспособность признать свои ошибки перед другими может стать причиной разрыва дружеских отношений.
Но иногда бывает и другая ситуация. Люди, которые боятся признавать собственные ошибки, сами того не осознавая, разрушают свою жизнь. Именно об этом задумывался А. Алексин в произведении “Безумная Евдокия”, в котором повествуется о девочке, из-за лжи которой от нее отвернулись близкие люди. Школьница Оля рассказывала своим родителям, что ее лучшая подруга перестала с ней общаться из-за своей же глупости. Но на самом же деле все оказалось совсем не так: Оля не сдержала слово, данное подруге, что и стало причиной разрушения дружбы. Автор хочет показать читателям, что те, кто не способен признать свою неправоту, по собственной же вине остаются в одиночестве.
В заключение хотелось бы отметить, что каждый из нас в жизни совершает множество ошибок, но нужно уметь их принимать, ведь их отрицание может привести к плачевным последствиям.
